Секретный рейс - Страница 42

— Черт побери, Тамара, я тебе уже рассказал все, что ты хотела знать! — закричал Дрифт, оттолкнулся от стола и шагнул к ней. Рурк вскинула бластер, целясь ему в лицо. Дрифт остановился, но продолжал кричать: — Келсьер спас меня от тюрьмы, но использовал это как угрозу, чтобы вынудить меня совершать новые преступления! Я думал, что сумел уйти от него, но он меня снова разыскал на Кармелле‑2 и угрожал раскрыть меня, если я не возьмусь за эту работу! Меня бы арестовали и всех остальных наверняка тоже, а «Кейко» конфисковали бы!

— То есть ты хотел нас защитить? — В голосе Рурк явственно слышалась нотка сарказма.

— И вас, и себя — всех! — возразил Дрифт. — В это что, так трудно поверить?

— Не знаю, — тихо проговорила Рурк. — Расскажи мне, как: погиб твой прежний экипаж, Икабод.

Дрифт метнул в нее яростный взгляд и прикусил щеку изнутри.

— Говори! — рявкнула Рурк, потрясая бластером. — Я не дам тебе времени, чтобы ты успел сочинить какую–нибудь историю! Я читала документы: ФАШи использовали торговое судно как приманку для Габриэля Дрейка, устроили засаду с двумя сторожевыми кораблями, и те повредили двигатель Алькубьерре на «Тридцати шести градусах». Корабль кое–как ушел и скрылся в кольцах Нгуены–прайм, но, когда его настигли, на борту уже все задохнулись. Рассказывай, что случилось, а не то…

— Подыхать я не хотел! — проревел Дрифт. — Вот что случилось!

Дженна невольно сжалась, такая ярость звенела в голосе капитана, но Рурк стояла твердо, и пистолет в ее руке не дрогнул.

— Если бы ФАШи нас нашли, нам пришел бы конец, — продолжал Дрифт. Слова вырывались у него стремительно и резко. — И если бы не нашли, все равно конец: мы не могли приземлиться в этой системе, нас бы сразу схватили, и выскочить оттуда не могли, а воздух был на исходе, и вода тоже, и еда.

На лице у него появилось затравленное выражение, и на миг Дженна представила, каково это — болтаться беспомощ но в космосе и ждать смерти.

— Вот я и вскочил в спасательную капсулу и три недели болтался в ней один, чуть с ума не сошел: ждал, то ли меня сторожевики заметят и расстреляют, то ли я правильно рассчитал и тогда выйду на орбиту этой вонючей дыры под названием Нгуена–три.

— И что, твоя команда тебя так просто взяла и отпустила? — усмехнулась Цзя.

Моя команда к тому времени представляла собой сборище озверевших ублюдков, которые пришли на борт, чтобы разбогатеть, а не потому, что какой–то другой ублюдок их шантажировал, — выпалил Дрифт. — Во всех наших бедах они винили меня, и не нужно было быть гением, чтобы увидеть, к чему дело клонится. Когда я подслушал, как они обсуждают перспективу выдать меня ФАШ и таким образом купить себе свободу, ждать было уже нечего.

Он скривился. Когда заговорил опять, каждое слово падало тяжело, как пуля:

И в эту ночь, когда я был на вахте, я надел скафандр, отключил предохранительные устройства и открыл шлюзовые камеры.

— Что? — угрожающе прорычал Апирана.

Дженна украдкой бросила на него взгляд и увидела, что пальцы у него сжались в огромные кулачищи. Дрифт, кажется, ничего не заметил — он неотрывно смотрел прямо в глаза Тамаре Рурк.

— А они все это заслужили, Икабод? — тихо спросила та. — Они все собирались тебя предать? Все до одного?

Губы у Дрифта искривились в усмешке, но голос дрожал:

— Знаешь, Тамара, у меня нет ответа. И не думай, что я не спрашивал себя о том же много лет подряд, каждую ночь.

Дженна молча смотрела на него. Икабод Дрифт, ее капитан, человек, у которого всегда была наготове улыбка и небрежная острота, человек, который, ни о чем не спрашивая, принял ее на борт, — один из самых страшных космических пиратов. Внезапно в голове вспыхнуло воспоминание, яркое, почти ослепительное: она еще маленькая, сидит за столом вместе с родителями и братом, передают новости. Голос диктора — четкий, размеренный — рассказывает, как Габриэль Дрейк напал на транспортное судно ФАШ и что весь экипаж убит. Отец поднимает взгляд от тарелки и заявляет: «Кто–то должен что–то сделать с этим чудовищем», и Дженна в своем малом возрасте уже понимает, что этот «кто–то» точно будет не он. Ее отец жил в мире, где «кто–то» всегда означало «кто-то другой».

Правда, сам Дрифт говорит, что не убивал людей. Может быть, это тоже была пропаганда ФАШ, а каналы СШСА просто бездумно повторяли ее? «Нет, — шепнул ей внутренний голос, — он не сказал, что не убивал никого. Он сказал, что это было необязательно… и он сам признался, что убил всю свою прежнюю команду. До последнего человека».

Рурк смотрела на Дрифта все с тем же непроницаемым лицом. Дрифт выдержал ее взгляд, и в его глазах был вызов. Остальные стояли молча, понимая, что любое движение или звук могут взорвать накаленную до предела атмосферу.

Все, кроме одного.

— Э каи нга тутае ме э мате! Упоко кохуа!

Апирана рванулся вперед с перекошенным от ярости лицом, и не успел никто опомниться, как его огромная ручища сжалась у Дрифта на горле.

КТО-ТО ЖЕ ДОЛЖЕН

Руки Дрифта сами собой, рефлекторно, рванулись вверх, но без толку: он грохнулся спиной на кухонную стойку. Запястья у маори были такой же толщины, как бицепсы капитана, и под слоем жира скрывались стальные мускулы и жилы, которые могли бы удержать на якоре космический корабль. Дженна услышала хрип: капитан пытался что–то сказать, но пальцы Апираны сжались так, что воздух в горло не проходил.

— Ап! — крикнула Рурк, и однозарядный бластер мгновенно нацелился на Апирану. — Пусти его! Он может нам…

Она не договорила. Свободная рука Апираны с ошеломляющей быстротой метнулась к ней, сжала ее запястья и с силой выкрутила. Рурк вскрикнула от боли, бластер упал на пол — Чанги отскочили, должно быть, испугавшись, как бы он не выстрелил кому–нибудь из них в ногу. Великан–маори без малейшего усилия притянул Рурк к себе, в последний миг выпустил ее запястья и взял ее шею в локтевой захват. Рурк, прижатая к его груди, врезала ему кулаком по спине, но он даже не охнул.